холодная южная женщина
О, этот чудесатый.. то есть день
От катания на трамвае, поедании кизила, промокших туфель, до пробежки по центру, потом Сашка с гитарой и рассказами про стоп из Горячего ключа, потом Вера в шикарном восточном наряде с мечтами о велосипедах и страшными рассказами про детей-вегетерианцев, потом Женька Попов с… уставший, после работы, с дурными мыслями. Которые постепенно выветривались. Переход. Наши любимые песни. Багги, договор с Подземкой, афиши, работа.. Пешком - от Яиц до комсомольской площади, а там… ммм. Великолепное заведение с пахлавой и чаем в стеклянных… м… вазочках? Так сладко я не ела с июня-июля Потом на такси домой, белое сухое. Сыр и знакомство с таким мужчиной… У меня в друзьях теперь есть шикарнейший… рыжий кот! С апельсиновыми глазами, любитель сыра. А ещё Женя читал мне вслух «Сны Мёбиуса», это.. это то, что оставляет Гришковца далеко позади грустно плакать( да простит мне Женька такое сравнение). Эта вещь передаёт сон так, как никогда не получается его пересказать - со всеми эмоциями, деталями, ощущением сна.. Сказочно%)
А потом.. потом было ещё вино, гитара, и вечные Ван Гоги, и летучие мыши, которые пищат, и мастер-класс по пению птиц, и шарлотка с яблоками, мёдом, кедровыми орешками и кизилом, и разбор моего бедного системника, и руки. и мысли, и крылья, и такие естественные подутренние откровения на кухне, и поход за мартини в 4 утра, когда все маньяки почему-то спят, и летучие мыши совсем не могут подкурить сигарету и приходится просить таксистов, а потом был ещё рассвет на школьной площадке, и катание на тарзанке, и счастье, и солнце, которое не слепит, а греет, и сумасшедшие лица – что наши, что младших школьников, и утреннее кофе, цитрамон и стихи Багрицкого.
Чудесная привычка не спать по ночам
Кольца.
За завтраком её не узнаю,
В постели ночью мы совсем другие,
Там даже мысли кажутся нагими,
Как маленькие дети, мать твою!
Простынку уже можно выжимать,
По всей квартире сладкий запах кожи,
Под ласками любимой сдохнуть можно,
Как под ножом хирурга, мать твою!
Гляжу на наши, словно кипятком
Ошпаренные, розовые лица
И понимаю, что мне незачем жениться,
Что мне приятно быть холостяком.
Потом я буду из-за этого страдать,
И будут слезы по щекам катиться,
И только плотный график репетиций
Спасет меня от страшного суда.
Дворами обхожу военкомат.
Очередная призывная осень.
Через полгода будет двадцать восемь.
А я ещё ни разу не женат.
Но ничего, я расхлебаю эти щи,
Должно быть где-то гуще, где-то жиже,
Красивых женщин я боюсь и ненавижу,
Предпочитая им талантливых мужчин.
На свете уже тесно от корзин,
Которые приносит белый аист.
Так думал я, неспешно направляясь
В ближайший ювелирный магазин.
От катания на трамвае, поедании кизила, промокших туфель, до пробежки по центру, потом Сашка с гитарой и рассказами про стоп из Горячего ключа, потом Вера в шикарном восточном наряде с мечтами о велосипедах и страшными рассказами про детей-вегетерианцев, потом Женька Попов с… уставший, после работы, с дурными мыслями. Которые постепенно выветривались. Переход. Наши любимые песни. Багги, договор с Подземкой, афиши, работа.. Пешком - от Яиц до комсомольской площади, а там… ммм. Великолепное заведение с пахлавой и чаем в стеклянных… м… вазочках? Так сладко я не ела с июня-июля Потом на такси домой, белое сухое. Сыр и знакомство с таким мужчиной… У меня в друзьях теперь есть шикарнейший… рыжий кот! С апельсиновыми глазами, любитель сыра. А ещё Женя читал мне вслух «Сны Мёбиуса», это.. это то, что оставляет Гришковца далеко позади грустно плакать( да простит мне Женька такое сравнение). Эта вещь передаёт сон так, как никогда не получается его пересказать - со всеми эмоциями, деталями, ощущением сна.. Сказочно%)
А потом.. потом было ещё вино, гитара, и вечные Ван Гоги, и летучие мыши, которые пищат, и мастер-класс по пению птиц, и шарлотка с яблоками, мёдом, кедровыми орешками и кизилом, и разбор моего бедного системника, и руки. и мысли, и крылья, и такие естественные подутренние откровения на кухне, и поход за мартини в 4 утра, когда все маньяки почему-то спят, и летучие мыши совсем не могут подкурить сигарету и приходится просить таксистов, а потом был ещё рассвет на школьной площадке, и катание на тарзанке, и счастье, и солнце, которое не слепит, а греет, и сумасшедшие лица – что наши, что младших школьников, и утреннее кофе, цитрамон и стихи Багрицкого.
Чудесная привычка не спать по ночам
Кольца.
За завтраком её не узнаю,
В постели ночью мы совсем другие,
Там даже мысли кажутся нагими,
Как маленькие дети, мать твою!
Простынку уже можно выжимать,
По всей квартире сладкий запах кожи,
Под ласками любимой сдохнуть можно,
Как под ножом хирурга, мать твою!
Гляжу на наши, словно кипятком
Ошпаренные, розовые лица
И понимаю, что мне незачем жениться,
Что мне приятно быть холостяком.
Потом я буду из-за этого страдать,
И будут слезы по щекам катиться,
И только плотный график репетиций
Спасет меня от страшного суда.
Дворами обхожу военкомат.
Очередная призывная осень.
Через полгода будет двадцать восемь.
А я ещё ни разу не женат.
Но ничего, я расхлебаю эти щи,
Должно быть где-то гуще, где-то жиже,
Красивых женщин я боюсь и ненавижу,
Предпочитая им талантливых мужчин.
На свете уже тесно от корзин,
Которые приносит белый аист.
Так думал я, неспешно направляясь
В ближайший ювелирный магазин.